В то время как государственная экологическая экспертиза (ГЭЭ) выдала положительные заключения по проектам комплексов по переработке отходов (КПО) «Дубровка» и «Островский», уже вторая общественная экологическая экспертиза (ОЭЭ) «забраковала» эту документацию. «МК в Ленобласти» побеседовал с Еленой Есиной, руководившей второй ОЭЭ, о проектах и реализации мусорной реформы в целом.
На днях проект КПО «Дубровка» получил положительное заключение ГЭЭ. Ранее ОЭЭ, выполненная компанией «ЭКОМ», посчитала эту же документацию несостоятельной. Как оказалось, для объекта было проведено две общественные экспертизы. Вторую выполнило НП «ЭМАССерт» под руководством Елены Есиной – президента Партнерства, члена Экспертного совета при Комитете по экологии, природным ресурсам и охране окружающей среды ГД РФ. Эксперт ответила на вопросы издания.
— Елена Александровна, вы оценивали проект КПО «Дубровка» до внесения в него правок или после?
— Нам не предоставили эти материалы, поэтому экспертизу мы сделали ранее и считаем, что дорабатывать там нечего. Проекту нужно было сразу давать отрицательное заключение, а не направлять на доработку. Размещение полигонов на обводнённых территориях запрещено. Не важно, карьер там или близко подходят грунтовые воды. А Расположенные вокруг карьера болота ещё и подпадают под действие Рамсарской конвенции о водно-болотных угодьях. В материалах проекта отсутствует компетентный отчёт изучения гидрологических характеристик, нарушены требования к материалам ОВОС, утвержденной Минприроды РФ, поскольку нет выводов о возможном загрязнении поверхностных вод в районе расположения объекта и не рассмотрены альтернативные участки размещения объекта.
— В предыдущей ОЭЭ эксперты говорили о некомплектности проектной документации. Какие пробелы самые критичные?
— В документации проектировщики упоминают полигон, который предполагается в составе КПО, но проекта этого полигона там нет. Это должен быть отдельный большой раздел, в котором необходимо расписать всю поэтапную дальнейшую эксплуатацию по годам и рекультивацию после окончания срока эксплуатации, дегазацию – в каком виде она будет. Без проекта полигона этого объекта быть не может. Кроме того, если мы говорим о том, что карьер перед началом строительства планируется рекультивировать, то должен быть и проект рекультивации, который также отсутствует. Куда пойдёт такой огромный объём воды и как его предполагается удалять из карьера – непонятно. Расчеты рассеивания по загрязнению воздуха сделаны кое-как. Там столько всего, что можно считать, что проект – это одно сплошное замечание. Документацию с такими пробелами на ГЭЭ нельзя было брать, а тем более выдавать по ней выдали положительное заключение.
— Есть второй подобный проект в обводнённом карьере «Островский». Известно ли вам об этом объекте?
— Наша организация провела ОЭЭ и по этой площадке в инициативном порядке. Проблемы у этих проектов одинаковые. Они под копирку, нет ни проекта полигона, ни проекта рекультивации. От лица местных жителей и НП «ЭМАССерт» в ближайшее время будем подавать по этим проектам иски в суд об отмене ГЭЭ и нарушении природоохранного законодательства. При этом серьёзный вопрос заключается в том, что данные проекты не дают населению объективной экологической информации, право на которую закреплено в 42 статье Конституции РФ. Если люди, обладая полной экологической информацией, примут решение уехать, так как жить и растить детей в этом месте нельзя, то инвестор должен компенсировать людям потери – переселить или предоставить компенсации.
— Нам известно, что в доработанных вариантах проектов появился новый защитный слой, которым планируется покрыть дно карьеров, – это голубая кембрийская глина. Как вы считаете, насколько это решение может реабилитировать проект?
— Никак. Когда на кембрийскую голубую глину попадает фильтрат, то действительно нет прямого вертикального протекания. Однако по своей структуре она слоистая и протекание пойдёт горизонтально. Аналогичная история в своё время случилась на полигоне «Красный Бор». Утверждалось, что глины держат, однако протечки были. На данном объекте, картина будет аналогичная. Будет происходить загрязнение фильтратом сначала подземных вод, а потом и источников питьевого водоснабжения. А что такое фильтрат? Это патогенные микроорганизмы, которые могут быть эпидемиологически опасны. Ситуация критична тем, в документации КПО очистных сооружений тоже нет. Только сказано, что они будут.
— Насколько эффективные технологии сортировки приняты в проекте?
— Совершенно неэффективные. Они даже не соответствуют справочнику наилучших доступных технологий (НДТ), хотя законодательно обязательно применять технологии, которые входят в справочниках НДТ. Например, система сортировки однозначно не должна быть только ручной. На сегодняшний день существуют автоматические сортировки с выборкой вторсырья, которые можно отрегулировать под извлечение ВМР заданного типа.
— Эти технологии сейчас доступны в России?
— Доступны, так как технологическая сборка российская с небольшим количеством зарубежных элементов. Понятно, что по логистике сейчас стало сложнее, но, тем не менее, всё возможно при желании. Далеко ходить не надо, недавно специалисты и депутаты посетили КПО с полигоном под Минском – в Беларуси. Этот комплекс работает с 1944 года – его запустили через три недели после освобождения Минска. Там наши, отечественные линии сортировки, выпущенные Липецким заводом. Сортируют как в местах раздельного сбора, так и на КПО. Запаха практически нет, очень чисто, работники только контролируют процесс сортировки. Отбирают там бумагу, пластик, пленку и т.д. Последнюю, кстати, поставляют в Россию. Рядом с КПО полигон – сделан, как в советских учебниках, углы можно транспортиром измерять. У них полигоны в госсобственности, и тарифы устанавливает государство. Существует отдельная госструктура, которая контролирует отрасль.
— Надо ли России перенимать этот опыт?
— Мы очень давно за это бьёмся. Сейчас у нас полигоны строят и эксплуатируют регоператоры. После окончания срока эксплуатации этих объектов, как в Московской области, – они объявляют себя банкротами. Главное – прибыль собрали, а мы с вами как налогоплательщики будем платить за рекультивацию. Сегодня мы три раза платим за мусор – первый раз, когда покупаем товары, потому что в цене заложена утилизация отходов, второй раз с нас берут плату УК, у которых договор с регоператорами – и не по факту, а по нормативу, а в третий раз – когда компания банкрот и надо рекультивировать полигон за счёт бюджета. Да, проблему отходов нужно решать, но почему бы не посмотреть на начало цепочки – на образование. Почему бы не вернуться к советской системе, которую в своё время у нас благополучно переняла Япония. У нас были пункты вторсырья, оборотная тара, многоразовая посуда. По каждой отрасли, по каждому виду отходов были нормативы, для населения – пункты приема вторсырья. Промышленные предприятия обязаны были сдавать на переработку – технические масла, аккумуляторы и т.д. За этим следили – этим занималась структура, которая называлась Госснаб. Почему нам не использовать наш же опыт, который себя хорошо зарекомендовал? Экологическая безопасность – это, прежде всего, составляющая национальной безопасности, в том числе и экономики. Если мы говорим о том, что нам нужна экономика замкнутого цикла, то её нужно полностью выстраивать как систему, а не латать кусками, как сейчас латают 89-ФЗ «Об отходах производства и потребления».
— На ваш взгляд, с чего нужно начинать строить такую систему?
— С законодательной базы, подзаконных актов и экологического просвещения. Однозначно должна быть отдельная государственная структура, по примеру Республики Беларусь. Не важно, какая будет форма: госкорпорация, министерство или какая-то другая структура – что угодно. Обязательно полигоны должны быть национализированы. Регулирование тарифов должно быть функцией государства. Сейчас, к сожалению, забыли, что при создании института регоператоров было постановление правительства, согласно которому регоператор – это инвестор в создание региональной отрасли по обращению с ТКО, который должен привлекать внебюджетные средства, создавать у себя в субъекте Федерации эту отрасль и её развивать. На практике же у нас регоператор – это компания с 10 тыс. уставного капитала, которая ничего не привлекает, а постоянно получает деньги из бюджета, в том числе и из целевых федеральных проектов – Национально проекта «Экология». Разве это система, это мусорная реформа? И надо прекратить отчитываться, как в сказках Мюнхгаузена: в отчёте Счетной палаты выборка ППК РЭО вторресурсов – не больше 10%, в отчёте самого ППК РЭО – уже 70%. И эти цифры потом верстают во все стратегические планы, в программы. Мы сами себя обманываем.
